Нашему земляку, действительному члену Российской академии наук Алексею Матвеевичу Липанову исполнилось 80 лет. Алексей Липанов - известный ученый в области создания межконтинентальных ракет наземного и морского базирования, основатель научных направлений по внутренней баллистике систем на твердом топливе и по математическому моделированию наносистем. Автор многочисленных изобретений, лауреат Государственной премии СССР, премии имени Ф. Цандера РАН и многих других высоких наград.

 Поражает яркая и необычная жизнь этого человека-легенды. Сколько непредсказуемых и странных поворотов судьбы пережил, перед тем как стать достоянием и гордостью нашей страны.
 

- Уважаемый Алексей Матвеевич, расскажите о своем детстве.

- Я родом из Усть-Баргузина. Наша семья Липановых проживала в Максимихе, мой отец - Матвей Кириллович, служил в Красной армии. Родители разошлись, я остался у отца, точнее, у моей бабушки Лукерьи Капитоновны. Бабушка переехала со мной к дочери Анне, в Макаринино - это в шести километрах от Усть-Баргузина. У тети Анны Кирилловны и ее мужа Андрея Семеновича Белокопытовых своих детей не было, и я жил у них до окончания средней школы на правах приемного сына. Андрей Семенович научил меня всем видам крестьянского труда: валить лес, косить траву, стоять на зароде и прочему.

 Правда ли то, что будущий академик и светило науки в школе был второгодником?

- В нашей семье ни мои приемные родители - Анна Кирилловна, Андрей Семенович, ни моя бабушка не были грамотными. Я пошел учиться в начальную школу в 1942 г. Бабушка была активным сторонником моей учебы, хотя бы до седьмого класса.

Когда мы заканчивали четвертый класс, комиссия учителей из Усть-Баргузинской семилетней школы перевела меня в пятый класс с натяжкой, с обязательным условием, что я подтяну математику. Мне нужно было позаниматься с учителями. Но в это время так хорошо клевали окуни… Мы с моим другом Гошей просто не могли оторваться от речки. В результате я остался на второй год в четвертом классе. Между прочим, из-за математики

- Кто бы мог подумать, что у Вас в детстве могли быть проблемы с математикой!

- Да, было такое. Кстати, тогда среди ребят бытовало мнение о том, что учиться дальше четвертого класса не нужно, мол, надо сразу работать. Спасибо бабушке и моему отцу: он тоже был сторонником моей учебы, и не только до седьмого класса.

В итоге, отсидев в четвертом классе два года, я начал ходить в Усть-Баргузинскую школу. Каждый день ходил пешком по 12 км в день.

– Что повлияло на выбор, тогда юноши из сельской глубинки, профессии ученого-физика?

 - Во время учебы в школе я одинаково учился по всем предметам. Посещал физический кружок, сам собрал радиопередатчик Попова. Также я ходил в литературный кружок, писал стихи, участвовал в стихотворных диспутах. Мы с моим одноклассником Геной Игумновым выпускали литературный журнал, я писал стихи.

 А когда мы заканчивали школу, Советский Союз уже испытал атомную бомбу. Об этом много писала «Бурят-Монгольская правда». Я понял, что стране было необходимо положить конец американской монополии на сверхоружие. И я решил, что надо ехать учиться, чтобы стать физиком-ученым.

- Почему выбрали именно Томский университет?

 - У нас в Бурятии тогда было только два вуза: педагогический и зооветеринарный. Ни один из них для осуществления моей мечты не годился. Я написал в Иркутский и Томский университеты, получил информацию и увидел, что в Томске на физическом факультете есть специальное отделение. Это и определило выбор, куда ехать учиться. Но когда мы, абитуриенты, жили в спортзале университета, к нам пришел агитатор-археолог и красочно рассказал, как интересно они работают в археологических экспедициях. Во мне проснулись мои мечты о путешествиях, я забыл про атомную бомбу. Забрал свои документы и ринулся штурмовать историко-филологический факультет. Я сдал все экзамены, но по конкурсу не прошел, вернулся домой ни с чем...

 Интересный поворот судьбы. Чем занимались год до следующих вступительных экзаменов?

 - Поступил на работу в Баргузинский леспромхоз. И до мая 1954 года я со своим звеном валил лес. Работа мне нравилась. Но я тогда уже твердо решил ехать в Томск и поступать именно на физический факультет.

Секретное отделение
 
- Многие, кто учился в те годы в вузах, вспоминают о нелегкой жизни студентов. Как проходила Ваша учеба?

 - Спецотделение было секретным. Студенты получали хорошую стипендию. На первом курсе она равнялась 395 рублям, на других факультетах 180 рублей. Но нам до последнего не говорили, какую специальность мы получим. Режим секретности. Мы были уверены, что будем атомщиками. Однако на третьем курсе выяснилось, что мы будем ракетчиками и артиллеристами…

 Я окончил университет в 1959 году круглым отличником и был распределен на работу в «почтовый ящик» (предприятие оборонной промышленности) рядом с Москвой, в город Дзержинский.

- Можно сказать, что в те годы в СССР была особая научная атмосфера?

 - Что касается работ по специальности, то для нас, ракетчиков, это было интересное время. Так называемая «холодная война», гонка в области вооружений…

- С чего стартовал Ваш путь в ракетостроении?

 - Мы на нашем предприятии начиная с 1961 года отрабатывали двухступенчатую твердотопливную баллистическую ракету на дальность в 1000 километров. Мне было поручено разработать методику расчета давления в двигателе. В 1961-м я поступил в аспирантуру. Одновременно начались полигонные испытания ракеты. В 1966 г. отработку ракеты закончили. Все эти годы я мотался между домом и полигоном, в 1965 г. защитил кандидатскую диссертацию.

- И потом была знаменитая ракета «Темп 2С»?

 - Да. Начиная с 1967 г. приступили к работам по созданию межконтинентальной ракеты «Темп 2С» и тоже с подвижным стартом. Ракета из контейнера выбрасывалась давлением, создаваемым ПАДом (пороховым аккумулятором давления). Конструкцию предложил я. С тех пор ПАДы нашей конструкции постоянно используются для выбрасывания ракет.

 Ракета «Темп 2С» летела на дальность 10 тыс. км. Отрабатывалась на полигоне около города Плесецка, стреляли по полигону на Камчатке. Задачей было отработать ракету втайне от американцев. Поэтому старты делали всегда в такое время, когда американского спутника над полигоном не было.

 Кроме того, надо было обмануть норвежскую натовскую станцию слежения (НСС). Поэтому место старта ракеты выбрали так, чтобы направление на точку старта от НСС проходило через шахту королевской РТ-2. Янки пуски нашей новой ракеты воспринимали как испытания РТ-2.

 Работа над «Темп 2С» продвигалась быстро, и в 1973 году она была принята на вооружение.

- Это правда, что после создания данной ракеты уже можно было утверждать, что СССР опередил американцев в этой технической гонке вооружений?

 - Должен сказать, что работали мы увлеченно. Многое надо было открывать впервые. Интересно было не отстать от американцев и даже обогнать их. Так с созданием «Темп 2С» мы их сразу опередили. Янки узнали об этом, когда обнаружили на боевом дежурстве подразделения из этих ракет. Они стали возмущаться, но зато согласились на переговоры с нашим правительством по сокращению вооружения.

- В 1970-е годы Вам пришлось оторваться от привычной деятельности?

 - В феврале 1970 года я защитил свои диссертации. А в 1975 г. моя жизнь резко изменилась. Мне предложили поехать на работу в Ижевск в качестве ректора механического института. Я никуда уезжать не собирался, но министерство и отдел науки ЦК КПСС стали настаивать, и пришлось согласиться. Так я оказался на Урале, в Удмуртии. Работа оказалась, хотя и хлопотной, но результативной и интересной…

- А в 80-е Вы уже были заместителем министра высшего и среднего специального образования РСФСР по науке…

 - Да, вышло так, что к нам в институт приехал наш министр И.Ф. Образцов. Увидев, как я организовал свою работу в вузе, сколько всего построил, не взяв у него ни рубля, он предложил мне должность заместителя по науке. Так я снова оказался в Москве.

 Я должен был развивать инициативу в вузах по расширению научных исследований. От имени министерства и наших вузов обратились в ГКНТ СССР с предложением изготавливать необходимую стране номенклатуру изделий и материалов, за которые не берутся союзные министерства. Нашу инициативу поддержали и для выполнения заявленных работ стали выделять 1,7 млрд рублей ежегодно. Вузы стали получать государственные задания на выполнение работ сразу вместе с финансированием. Потом я стал членом академии наук, где и по сей день состою.

- Идут ли сейчас выпускники вузов в оборонку? Что Вы посоветовали бы молодым людям, увлеченным физикой, математикой, другими естественными науками?

 - Я понимаю, что всех мыслящих людей-патриотов беспокоит ситуация с качеством подготовки специалистов. Здесь, считаю, надо частично или полностью возвращаться к программам обучения учащихся в средних школах советского периода. После 1991 года качество обучения в средних школах резко упало. Правительству России надо признать, что осуществленные в средней школе реформы, в основном, были ошибочные, вредные. Это потянуло за собой уровень подготовки в вузах. В итоге на предприятия и в научно-исследовательские организации приходят, в целом, хуже подготовленные специалисты. Да и приходят ли? При зарплате младшего научного сотрудника в 15 тыс. рублей кто пойдет в научные организации? Поэтому в фундаментальную науку молодые люди не идут, и у отечественной фундаментальной науки нет хорошей перспективы.

 Конечно, сейчас многое делается для укрепления обороноспособности страны. Но до фундаментальной науки руки пока не дошли, а без нее отставание неминуемо. Здесь, с моей точки зрения, перспектива пессимистичная. Что касается совета молодым людям изучать математику и естественные науки, то это, конечно, необходимо. Собственно, сейчас уклон в эту сторону уже есть. Но государство должно решить вопрос об оплате труда инженеров, ученых и преподавателей вузов.

- Спасибо за интервью! От имени Ваших земляков желаем здоровья и успехов в Вашей большой работе!

Батожаб Раднаев, для «Номер один».

Фото: из личного архива Липанова А.М.